Базар

БАЗАР

Краешек солнца только показался над горизонтом, а на входе в реку Кошевую со стороны Алешек (как тогда называли Цюрупинск) и Голой Пристани появились большие лодки – «дубивки», наполненные круглыми плетёными корзинами из которых выглядывали красные помидоры и баклажананы, так называемые «синенькие», за что цюрупинчан и прозвали «баклажанниками». На вёслах сидели бабы и гребли мелкими частыми гребками. Вместо уключин у них были «шкармы» и «штропы». Деревянные колки и петли из сыромятины. На правилке сидел мужик в хлопчатобумажном сером в полосочку мятом «кустюме», в сапогах и  картузе. В зубах – обязательная цигарка из крепчайшего самосада. Он по-хозяйски покрикивал на баб и с ленивым видом правил лодкой. «Зелёный базар» на берегу реки Кошевой у старого наплавного моста, между задним забором речного порта и железнодорожными лабазами уже жил своей шумной жизнью. Дубивки уже ожидали перекупки, «звощики» со своими конями и тачечники.
Лодки подходили к дощатому причалу, терлись друг о друга деревянными бортами и слегка поскрипывали. Уставшие бабы-гребцы отдыхали, распустив косынки, и тихо переговаривались между собой. Мужики выходили на берег и начиналась крикливая торговля. Торгов-ки кричали резкими базарными голосами на своеобразном херсонском наречии, состоявшем из русских, украинских и еврейских слов в которых вместо «ы» звучало «и». На этом фоне выделялись солидные, как булыжники, басовитые «нэ будэ» или «добрэ». Постепенно овощи перегружались на линейки и тачки; толпа разбивалась на кучки и двигалась, грохоча кованными колёсами, по булыжникам Кошевого спуска вверх в город.

рис. Виктора Хмеля

Хозяева баркасов, отправлялись в Кузни, где возле старой кузницы стояла винарня. Там молдаване с лицами, заросшими сизой щетиной, с маслянистыми чёрными глазами, из громадных бочек наливали в пивные кружки густое темно красное молдаванское вино, которое оставляло на руках, губах и одежде несмываемые темные пятна. Здесь же стояло ведро с водой, в котором эти кружки ополаскивались.
Бабы отправлялись в город «скупляться».
К обеду бабы возвращались из города с гостинцами – батонами «городськой» варёной колбасы, кульками с конфетами «подушечки»,  разноцветными петушками из плавленого сахара.
Мужики, пошатываясь, выходили из винарни. Рассаживались по шаландам и отплывали к другому месту у речной пристани. Там шаланды подходили к причалу и начинали собирать пассажиров, выкрикивая зычными, грубыми голосами: «Алешки! Алешки! Алешки!», «на Голу! На Голу! На Голу!» Набрав пассажиров, отчаливали, отправлялись по домам в Цюрупинск и Голую Пристань.
А шумливая толпа перекупок, шла каждая следом за своим товаром. Всё это двигалось по Подпольной к боковому входу в базар. Чем ближе к базару, тем больше слышен был базарный шум и выкрики торговцев:
– Кому воды холодной з лёдом?! – кричали звонкими голосами мальчишки и девчонки, торгующие холодной водой.                
– Ножи, ножницы, мясорубки – точим! – кричали точильщики, высекая из точильных кругов снопы золотых искр.
– Лудить, паять, каструли, вёдра, чиним – пачиняем!
Всё это перекрывает своим мощным базарным контральто торговка пирожками:
– Ничто так не украшает ни мужчину, ни женщину, как горячий пирожок с мясом!
– Табачок – крепачёк, сам сеял, сам курю, сам о нем говорю. Закуривай, пробуй!
– Девочки! Перец, лаврушка, ванилька! Кому, девочки?!
Зеленщицы с Забалки и Военки, сидя за прилавками, перебирали руками, одетыми в перчатки без пальцев, и вязали в пучки свой остро пахнувший товар, зазывая знакомых хозяек:
– Мадам Петриченко, Вы ж у меня брали тот раз петрушечку, и сейчас свежайшая, только с грядки!
– Мадам Фогель, роскошный сендерей, так и проситься в бульон!
У центрального входа рядом расположены два каменных павильона – рыбный и молочный. Здесь базарный крик и суета превращаются в глухой ропот. В молочном павильоне хозяйки из пригородных сёл стоят в белых передниках за цементными прилавками. На прилавках бидоны с молоком, сыр, золотистое масло в округлых про-долговатых лепёшках – «фунтах», брынза в мисках с саломуром, сметана. Вежливое предложение отведать топлёного молочка от своей коровки.
Рядом рыбный павильон. Здесь, на цементных прилавках с углублениями, лежат золотистые, толстые, как поросята «коропа», щуки с хищными мордами; подпрыгивают живучие карасики, серебряная с чёрной спинкой днепровская селёдка – любимая еда херсонцев в жареном виде с белой редькой. В зелёной ряске о чем-то шепчутся раки. Рядом стоят продавцы с дедовскими канторами и безменами в руках, на которых взвешивается товар. На плечах у прохаживающих торговцев связки вяленой тарани и чехони.
За павильонами целый ряд деревянных будок. Здесь краснорожие мясники в покрытых кровавыми пятнами передниках, ловко орудуя ножами и топорами, разделывают свиные и коровьи туши. Работа «нервеная», требующая постоянной поддержки в виде «гранчака» с «беленькой». На электроплитке постоянно стоит кастрюля с кипя-щим бульоном из языка. Неизменная закуска...
В углу базара продавали птичек и мелких домашних животных. Голубятники, в основном, обитатели Военки и Забалки, составляли отдельную группу, в которой шли непонятные для непосвящённых разговоры. Здесь все были равны без различия положения и возраста. Смотришь, стоит солидный мужчина и с уважением выслушивает рассуждения какого-то сопливого пацана.
Отдельно стоит большая группа ржущих мужиков. Проходящие женщины, заглядывают через головы стоящих в центр круга, плюются и торопливо отходят под гогот стоящих. В центре круга, на земле сидит чёрная крольчиха, а над ней «трудится» большой серый кролик, усиленно производя новое потомство. Толпа подбадривает производителя криками. Такая показательная случка кроликов – своеобразная реклама товара.
А дальше идут деревянные прилавки, на которых переливаются всеми цветами горы овощей.
В центре базара – деревянные будки, в которых крестьяне продавали вино. Будки образовывали запутанный лабиринт, в котором блуждали, а порой и спали подвыпившие любители «зелёного змия». В будках, за стаканом молодого вина сидели крестьяне, приехавшие на базар, и обсуждали свои дела. Тачечники и возчики заканчивали здесь свой трудовой день. И нередко бывало так, что возчик еле добирался до своей линейки, а дальше лошади сами знали дорогу домой.
К обеду базар начинал постепенно затихать, а когда солнце склонялось к западу, то вовсе пустел. Только из будок доносились пьяные крики загулявших выпивох.
Уборщики, шаркая метлами, убирали мусор. Базар готовился к следующему дню…