"Не згасне світло таланту...": до 200-річчя з дня народження Михайла Лермонтова

На початку цього року відбулося засідання клубу «Кобзар», на якому з цікавою доповіддю «Маловідомий Борис Лавреньов: поет і художник» виступила Олена Олексіївна Марущак - філолог, літературознавець, яка багато років займається вивченням життя та творчості Бориса Лавреньова. Вона ж практично і завершила 2014 рік, розкривши тему «Лермонтов в житті та творчості Бориса Лавреньова». Свою доповідь Олена Олексіївна присвятила 200-річчю від дня народження Михайла Лермонтова.
Її розповідь супроводжувалася читанням віршів великого поета, листів Бориса Лавреньова про роботу над п'єсою «Лермонтов», адресованих Єлизаветі Михайлівні Лавреньовій (Гербаневській), демонстрацією книжкових видань.
Ніжна любов і невичерпний інтерес Олени Олексіївни до цих двох великих особистостей - Лермонтова і Лавреньова - і зробили її виступ яскравим і незабутнім.

Елена Марущак

Лермонтов в жизни и творчестве Бориса Лавренева

200-летию со дня рождения
Михаила Лермонтова посвящается

Значимость Михаила Юрьевича Лермонтова в русской литературе осознавали все писатели России – и в ХІХ веке, и в ХХ, и сейчас – в ХХІ веке.
Так, любимый мною Лев Николаевич Толстой на склоне лет сказал: «Если бы был жив Лермонтов – не нужны были бы ни я, ни Достоевский». Символический демонизм Александра Блока, его тема возмездия и жажда «очистительной бури» были настолько родственны Лермонтову, что современники Блока даже называли его «Лермонтовым нашей эпохи». Жизнеутверждающую тональность наследия поэта оттенил в своей книге «Сестра моя – жизнь» (1917) Борис Пастернак, посвятивший ее Лермонтову, «как если бы он еще жил среди нас, – его духу, до сих пор еще оказывающему глубокое влияние на нашу литературу». Пастернак и позднее не переставал подчеркивать «таинственное могущество лермонтовской сущности».

Портрет М.Ю. Лермонтова роботи Бориса Щербакова. 1949

В довоенное время в советской литературе в прозе и драматургии Лермонтов представал то как фигура героической тональности, то непримиримой конфликтности, то необычайной нежности и простоты, то странного и сложного человека – «иного, чем все». Из известных назову романы Ольги Форш «Современники» (1927); Бориса Пильняка «Штосс в жизнь» (1928); Константина Большакова «Бегство пленных, или История страданий и гибели поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Лермонтова» (1929), трилогия Сергеева-Ценского «Мишель Лермонтов» (1925-1933). В 1927 г. Сергеев-Ценский переделал одну из повестей – «Поэт и чернь» – в пьесу. Появляются пьесы Николая Лернера «Гибель Лермонтова» (1934), Константина Паустовского «Поручик Лермонтов» (1940). В середине 30-х гг. начинает свои исследования жизни и творчества Лермонтова Ираклий Андроников, создавший серию рассказов о Лермонтове, особенно впечатляющих в артистическом устном исполнении автора.
В годы Великой Отечественной войны одним из наиболее чтимых и часто вспоминаемых поэтов прошлого был автор «Бородина».
В пьесе Анатолия Мариенгофа «Рождение поэта» (1950) образ Лермонтова представлен в социальном конфликте, определившем трагическую судьбу поэта.
В 1952 г. Борис Лавренев завершает свою пьесу «Лермонтов».
Впервые к образу Михаила Лермонтова Лавренев обратился в 1927 году, начав писать биографический роман, т.е. замысел пьесы вызревал 25 лет.
Заглянуть в творческую лабораторию драматурга позволяют его письма к Елизавете Михайловне Лавреневой, жене писателя, опубликованные в последнем, 8-ми томном собрании сочинений Б.Лавренева.
В письме за 1950 год писатель рассказывает жене об удивительной истории, происшедшей с ним в Лермонтовском музее в Пятигорске, где он мистическим образом прочувствовал гибель Лермонтова как свою. В письмах за 1952-1954 годы Лавренев пишет о трудностях написания в пьесе картины встречи Лермонтова с Белинским, об успешном чтении пьесы труппе актеров МХАТа, генеральной репетиции спектакля и триумфальной его премьере на сцене ведущего театра страны, о постановке спектакля «Лермонтов» в Ленинградском театре драмы им. Пушкина (Александринке).
О сложнейшей работе над образом Лермонтова Лавренев написал в своей статье «Опыт работы над исторической пьесой»: «...Ошибки всех пьес, посвященных Лермонтову, а их несколько, заключались в неверных позициях авторов, которые решили взять какие-то более или менее известные воспоминания, выписать из них цитаты, вставить их в уста героев и считать свою миссию выполненной, но в таких пьесах не оказывается концепции художника, своеобразной композиции материала, которая позволила бы показать характер Лермонтова во всей его сложности и противоречивости, во всем его социальном значении».
В полемическом письме Бориса Лавренева Михаилу Суслову, члену ЦК КПСС и редактору газ. «Правда», по поводу статьи Ираклия Андронникова в «Правде» о спектакле «Лермонтов» на сцене МХАТа в начале 1955 года читаем: «…Образ Лермонтова представляет исключительные трудности для его воплощения в художественной литературе. Гораздо большие, чем образ Пушкина, жизнь которого в трудах Вересаева, Щеголева, Цявловского и других прослежена буквально изо дня в день, по часам и по минутам. Но Лермонтов! Ни у одного русского писателя нет такой мучительно-путаной, невыверенной, порой просто загадочной биографии, прерываемой огромными «белыми пятнами». Нет второго такого странного, сложного, противоречивого, порой обаятельного, порой отталкивающего характера. Нет подобного невероятного разрыва между гениальной зрелостью ума и зачастую бесшабашным внешним поведением задорного юнца…
Я, работая над пьесой, не собирался делать из сложнейшего и труднейшего характера ангелочка с бисерными крылышками, засахариненного манекена, разговаривающего в течение четырех актов цитатами из собственных стихов, поминутно запускающего руки в шевелюру в припадках «вдохновения». Я хотел дать простой и совершенно реальный характер юноши (ведь умер-то Лермонтов неполных 27 лет), который, вполне сознавая свой поэтический дар и свое призвание, не бахвалится этим, не становится на каждом шагу в позу гения, но который на людях способен и поиронизировать над собой, и приписать себе несуществующие у него черты и склонности, посмеяться, пошалить».
Я работал над образом Лермонтова с полным сознанием трудности и ответственности задачи, с полным пониманием того, что у каждого человека свое представление о поэте…»
Знаменательно обращение к Лермонтову такого писателя, как Виктор Астафьев. В его рассказе «Больше жизни» (1972) речь идет о своеобразном завещании учителя – умного, но странного человека, обучавшего автора литературе: «Чтобы Лермонтова понять – любить его надо. Любить, как мать, как родину! Сильнее жизни любить. Как любил учитель из Пензенской губернии... Узнавши о гибели Лермонтова, учитель из глухого пензенского села в одну ночь написал стихотворение «На смерть поэта», а сам пошел после этого и повесился». Приведя строки из стиха этого безымянного поэта, В.Астафьев завершает рассказ признанием: «Так я и не знаю, был или не был учитель в Пензенской губернии, из потрясения и горя которого вылилось единственное стихотворение. Но Лермонтова с тех пор люблю, как мать, как родину. Больше жизни люблю» .
Борис Лавренев любил Лермонтова всю жизнь…