Свято

ПРАЗДНИК

В городе сонная тишина. Дворники шаркают метлами. Где- то далеко слышен грохот колёс по булыжной мостовой. Все дома на центральных улицах свежевыкрашенны в один цвет: немудреные эстетические потребности управдомов не отличаются разнообразием. Все дома покрашены какой-то серо-розовой краской, как говорят в Херсоне, «цвета детской радости». Над воротами развешены красные флаги.

рис. Виктора Хмеля

В предрассветной тишине  раздаются крики: «Молочко! Свежее молочко!»  Во дворах появляются розовощекие молодухи из пригородных сёл – Чернобаевки, Степановки и Антоновки с жестяными бидонами на коромыслах. Заспанные, полуодетые хозяйки в бигудях  выбегают с бидончиками за молоком. И опять тишина.
Сегодня не надо рано вставать на работу.
Сегодня праздник 1 мая.
Всё, что нужно к празднику, уже готово. Холодец стоит в коридоре – застывает, винегрет в больших эмалированных мисках ждёт лишь заправки постным маслом, жареная рыба горками громоздится на тарелках. Осталось только сбегать на базар за молоденькой, краснобокой, хрустящей редиской, которая появляется на базаре именно к Первому маю. Редиску в каждом доме едят по-своему. Одни делают из неё салат, нарезав тонкими кружочками с луком, основательно заправив  пахучим подсолнечным маслом и уксусом Другие, срезав корешок, оставляют с другой стороны зелёный хвостик и макают её в соль. Третьи, срезав корешок, намазывают редиску селянским коровьим маслом.
Мужчины просыпались позднее. Побрившись и щедро вспрыснув себя одеколоном «Шипр» или «Кармен» торжественно надевали на себя «кустюмы», которые одевали три раза в год: на Новый год, Первое мая и  Октябрьскую. «Кустюмы» были добротные – работы херсонской фабрики «Большевичка» или «заказные» – темно-синие из бостона или шевиота, или серые из коверкота. Особым шиком считались широченные брюки «клёш». Надевались галстуки, завязанные раз и навсегда. На лацканах пиджаков у многих были приколоты ордена, медали и все значки, которые когда-либо выдавались. А в петлицах – красная ленточка. Самой модной обувью были сандалии телесного цвета, работы местных сапожников. На головах – кепки «восьмиклинки» или «лондонки». У некоторых на голове шляпы. Головные уборы покупались на Суворовской в магазине «Головные уборы», где торговал оставшийся ещё с дореволюционных времён старый  сморщенный еврей:
– Наденьте эту кепочку себе на головку.
Потом, критически скривив губы:
– Нет, таки эта Вам не подойдёт, зайдите через пару дней, получим новый товар и там будет.
И действительно через пару дней было.
Женщины в перманенте, с накрашенными губами и  маникюром, благоухающие «Красной Москвой» или «Серебристым ландышем», принаряжались и все чинно выходили из домов, степенно двигаясь к месту сбора.
Возле судостроительного завода, где работало много приезжих специалистов из Горького и Питера и возле текстильного   комбината, где, в основном, ивановские и орехово-зуевские, слышался «металлический» российский акцент.
Возле базара собирались работники коммунхоза и ремесленники – работники артелей «Металлист», «Червона светопись», парикмахеры, сапожники, портные, фотографы, часовые мастера, ювелиры, работники базара. Здесь же собирались и работники торговли. В большинстве – коренные херсонцы. Здесь звучал традиционный херсонский русско-украинско-еврейский жаргон и можно было стать свидетелем подобной сцены:
– Иван, идём по стакану вина, – искушал сапожник Давид своего приятеля.
– А у тебя есть гельды на кешене (деньги в кармане), а то Дора у мэнэ вчера всё витрусила ад груш (до копейки).
– Найдётся для гарного человека.
И оба отправлялись к буфету, пока женщины, собравшись кучкой, трещали, обсуждая всех и вся.
Вдоль тротуаров по всему городу были расставлены столики выездных буфетов, торгующих на разлив дешёвым креплёным вином и немудреной закуской.
Постепенно буфет становился центром мужских устремлений. Оркестр играл «Семь сорок» и «Девочку Надю».  Начиналось веселье.
В четверть десятого появлялась машина с наглядной агитацией и начальство. Парторг назначал, кому что нести. Все отказывались, на-ходя веские причины. Но, наконец, с помощью «кнута и пряника» кое-как удавалось распределить все флаги, транспаранты и прочее агитимущество и колонна начинала строиться. Оркестр играл «Интернационал» или «Москву майскую» И все под звуки оркестра, построившись в некое подобие колонны, начинали двигаться к месту общего сбора –  областной больнице.
Эпицентром праздника являлась трибуна, оббитая красной материей. На ней стояли работники обкома партии – идейное руководство области. Трибуна начиналась у обкома профсоюзов (ныне – областной краеведческий музей) и заканчивалась на углу улиц Ленина и Коммунаров. Напротив обкома партии (ныне – художественный музей). Сзади, боком к трибуне, в позе регулировщика уличного движения стоял гипсовый памятник Ленину и, казалось, вытянутой рукой указывал направление движения колонны: «Правильной дорогой идите, товарищи!»
Начинала демонстрацию или «парад», как говорили в Херсоне, колонна курсантов Херсонского мореходного училища морского флота или, в просторечье, «централки». Впереди знаменосцы и ассистенты в белых перчатках несли знамя училища. За ними шёл оркестр во главе с дирижёром, одетым в белоснежную капитанскую форму и тамбур ма-жор с бунчуком. Оркестр играл «Марш юных нахимовцев». Дальше шло руководство и преподавательский состав. За ними, побатальонно, чётко печатая шаг, маршировали загорелые и юные курсанты в белоснежных форменках и брюках  – гордость Херсона и мечта всех городских невест. Попасть на танцы в «централку» было главной целью всех херсонских девушек. Выпускников этого училища и сейчас можно встретить во многих портах мира.
Следующая колонна – мореходное училище рыбной промышленности, в народе именуемое «рыбтюлькой».  За знаменем училища шёл оркестр под руководством дирижёра  в полной морской офицерской форме. Правда, те дирижёры  видели море только в Скадовске или Геническе. Оркестр играл «Варяг».
На трибуне на фоне портретов центрального партийного руко-водства красовались упитанные дядьки из областного комитета партии, выкрикивая лозунги, напечатанные в предпраздничном номере газеты «Правда».
Курсанты отвечали громогласным: «Ура-а-а!!!»
За  курсантами училищ шли спортсмены, перепоясанные наискось, как свадебные сваты, широкими красными лентами, на которых были пришпилены медали за спортивные победы. В руках – букетики молодой сирени. В центре колонны медленно двигался оббитый красной материей грузовик с «живой» пирамидой – воплощением спортивного мастерства. Колонна двигалась в сопровождении оркестра, который находился сбоку от трибуны. Громогласное: «Ура-а-а!!!» – и колонну спортсменов сменяла колонна школьников. В руках у школьников – лозунги, портреты партийного руководства, плакаты и транспаранты. И то же: «Ура-а-а!!!»
После небольшой передышки пред трибуной вступали гиганты херсонской промышленности – Судостроительный завод или Хлопчато-Бумажный Комбинат, в зависимости от успехов, достигнутых  в социалистическом соревновании.
Во главе колонны несли знамя предприятия и все флаги Союзных республик. Затем важно шествовало руководство предприятия, а дальше…, а дальше шел, переговариваясь, слегка под хмельком «наш брат» пролетарий.
Проходя мимо трибуны, все громко и весело горланили: «Ура!!!» – в ответ на очередной газетный лозунг, звучавший сверху, предвкушая скорое праздничное застолье. После прохождения колонны собирались возле своих грузовиков, которые стояли в переулках и избавлялись от плакатов, портретов и лозунгов. А потом весёлой гурьбой, разбившись на компании, с шутками и смехом расходились по заранее намеченным квартирам и «гуляли» в складчину.
Через полчаса после окончания демонстрации улицы города пустели и только по Суворовской на служебном мотоцикле проезжал местный блюститель порядка Рома Кац. «Вечный милиционер» с толстым брюхом и красным носом знал всех и всё, что творилось на Суворовской. Из окон квартир неслось: «Розпрягайте, хлопці, коней», «Имел бы я златые горы», «Семь сорок» и другие песни из репертуара херсонцев.
К вечеру люди постепенно начинали выходить на «свежий воздух» на Суворовскую, где народ гулял «взад и вперёд» – «от аптеки до аптеки». По одной стороне – шумная молодёжь, по другой – чинно прохаживались люди посолидней. Среди гуляющих довольно часто попадались фигуры под хмельком. Чересчур буйных милиционер Рома Кац усаживал в свой мотоцикл и увозил «куда надо». В парке под старым дубом играл городской оркестр и некоторые парочки танцевали.
К концу вечера веселье постепенно утихало и город пустел. Только кое-где слышалась пьяная перебранка загулявших супругов.
Город постепенно засыпал…