Черников В. Абдалов - коллекционер
В. Черников
Абдалов – коллекционер
Лет сорок тому назад, в самом начале 60-х годов, у Владимира Андреевича Быстрова, электрика завода им. Куйбышева, часто собирались тесным кружком люди, объединенные любовью к истории, литературе, искусству: книголюбы и коллекционеры, поэты-любители и художники, музейные работники и фотографы. Жил он тогда на Острове в одной комнатке заводского барака, всё пространство которой было заполнено книгами в старинных переплётах, каталогами, папками с рукописями, экслибрисами и старыми гравюрами, иконами, редкими фотографиями, различными антикварными и краеведческими предметами. Гости рассматривали новые приобретения и с интересом слушали занимательные рассказы хозяина о его поездках в Москву, Ленинград, Киев, Одессу, Николаев. О встречах с известными писателями, собирателями, букинистами, о приобретённых там старопечатных и редких книгах, экслибрисах, автографах, рукописях. О состоянии книжного рынка и ценах на раритеты, о старых и новых изданиях и многом другом.
На одной из таких «посиделок» я и познакомился с Валентином Гасановичем Абдаловым или, как все его дружески называли – Аликом. Тогда мы с ним были самыми молодыми и «зелёными» в той компании опытных собирателей и книжных «зубров», только начинали свой путь в мире книг и собирательских увлечений. Безусловно, у наших наставников были различные темы и цели собирательства, различные подходы в комплектовании своих библиотек, своё отношение к окружающей действительности, но они обладали высоким складом ума, неугасимой страстью ко всему возвышенному, прекрасному, исторически ценному. Будучи непременными участниками этого неформального дружеского кружка, участвуя в беседах и обсуждениях, обмене мнений и оценке увиденного, мы с Абдаловым прошли хорошую школу и приобрели массу полезных знаний, умений и навыков. А увлечение книгой и книгособирательством сблизило нас.
Страсть к книгам была у Абдалова всепоглощающей. Чтобы содержать семью и иметь возможность приобретать книги, он устроился в один из цехов судозавода с очень вредными условиями труда, но с хорошими заработками. Проработал там несколько лет, пока не окреп материально.
Приобретать книги тогда было и легко и одновременно сложно. Легко, потому что их было много в обширной сети книжных магазинов, и стоили они не очень дорого (по нынешним меркам). А сложно и трудно потому, что основная масса издаваемых книг была политизирована, пропитана идеологией того времени, а мы, имея хороших наставников, брали не всё подряд. Основным ориентиром для тогдашних книголюбов был еженедельник «Книжное обозрение», который прочитывался нами от корки до корки, делались выписки или вырезки из раздела «книги недели» и начинались поиск и охота.
Абдалов легко сходился с людьми, к нему с большой симпатией относились все, кто его знал. Особенно мы завидовали расположенности к нему продавцов и заведующих книжных магазинов. Везде его встречали с улыбкой, и не было случая, чтобы Алик ушёл без нужной ему книги. А в то время книжный «дефицит» в открытую продажу, как правило, не выставлялся; некоторые книги, пользующиеся повышенным спросом, распределялись чуть ли не по спискам. Несомненно, Абдалов собирал книги и до нашего знакомства, но составить полное впечатление о его собрании я не мог довольно долго. Из-за жилищных условий книги находились в «походном» состоянии: в ящиках, мешках, на подоконниках, на хилых полочках или просто на полу, прикрытые скатертью. И только когда он основательно поселился на улице Гоголя, его библиотека приобрела оформленный вид.
Перед каждым владельцем личной библиотеки неизбежно возникает вопрос: как и где расположить и хранить постоянно прибывающие книги. Возникла эта проблема и перед Аликом. Долго он перебирал различные варианты, присматривался к другим хранилищам, советовался с друзьями и знакомыми. В конце концов, по его эскизам были изготовлены детали стеллажа во всю стену и до самого потолка, а нужно заметить, что потолки там были превысокие. Когда мы смонтировали это грандиозное сооружение из металлических труб и деревянных полок, у меня промелькнула «еретическая» мысль, что долго еще придется Алику приобретать книги, дабы заполнить весь объём стеллажа. Каково же было моё удивление, когда через несколько дней я зашел к нему и увидел – весь стеллаж заполнен книгами до отказа, без единой щёлочки, причём все книги расположены в строгом порядке по темам и разделам. А Алик задумчиво расхаживал по комнатам с линейкой в руках и примеривался, где бы ещё втиснуть дополнительные полочки.
В 1962-1970 годах магазином «Букинистическая книга», что был на улице Суворова, заведовала А. Р. Иванова, умная, энергичная, доброжелательная и отзывчивая женщина. Она знала наперечёт всех «ушибленных» книгой, направление их собраний, их пристрастия, вкусы и предпочтения, многим помогла в пополнении библиотек редкими дореволюционными и довоенными изданиями. У херсонских книголюбов магазин был местом встреч, обмена информацией, оживлённых споров и дискуссий. Два-три раза в неделю наведывались туда и мы с Абдаловым. Однажды Алиса Ричардовна показала нам великолепно иллюстрированную, в кожаных с золотом переплётах, «Историю искусств» П. Гнедича. Какой-то старый горожанин принёс это хорошо сохранившееся издание за довольно умеренную цену. Наши глаза загорелись, руки задрожали, разговаривать мы стали междометиями, нас было двое, а Гнедич – один. Мудрая Алиса Ричардовна предложила примирительное решение – бросить жребий: увы, в тот день удача была на стороне Абдалова. Окрылённый, с гордо поднятой головой, он понёс тщательно упакованный трёхтомник, домой, мне же досталась роль сопровождающего.
Примерно в 1975-76 г. трое любителей-краеведов, а именно – Абдалов, Пиворович и я, бродили с фотоаппаратами по старому городскому кладбищу (у церкви Всех Святых) и запечатлевали на пленку оригинальные надгробия, надписи на памятниках, кованые ограждения на старых захоронениях. Многое уже тогда было в полуразрушенном состоянии (что говорить о настоящем времени).
Блуждая, мы подошли к могиле В. И. Гошкевича, известного деятеля культуры начала ХХ в., основателя и руководителя городского исторического музея.
Могила была в затрапезном состоянии, ограда поломана, памятник наклонился, портретный барельеф сколот, надпись повреждена. Мы некоторое время постояли, посетовали на невнимание городских властей и общественных организаций, сфотографировали могилу и разошлись. Казалось, ну что ещё можно сделать? Оказалось можно. Несколько лет спустя, Абдалов, работая в краеведческом музее, организовал инициативную группу из работников музея и представителей общественных организаций. Эта группа стала обивать пороги кабинетов власть предержащих. Просили перенести захоронение известного в прошлом херсонского деятеля культуры на почётное место в центре города, в ограду краеведческого музея. Казалось, идея обречена на неудачу, прецедентов не было, во всяком случае, мы не можем вспомнить ничего похожего в истории Херсона, а то и Украины. Но чудо! Настойчивость была вознаграждена, – прах В. И. Гошкевича в настоящее время покоится у краеведческого музея, основателем которого он был. Я не знаю всех подробностей этой эпопеи, а было бы небезынтересно, чтобы кто-нибудь из участников перезахоронения описал бы в деталях эту акцию.
Наряду с увлечением книгами и всем, что с ними связано, Абдалов самозабвенно любил музыку. Эти два пристрастия чудесно уживались между собой, не противореча, а взаимно дополняя друг друга. Сам он не играл ни на одном музыкальном инструменте, но музыка из магнитофона или проигрывателя постоянно звучала в его доме, занимаясь каким-либо делом, он непременно напевал любимые мелодии. Приобретал самую лучшую, по тем временам, аппаратуру, которая регулярно заменялась более совершенной.
Многочисленные коробки с бобинами и кассетами, пачки граммофонных пластинок мирно сосуществовали с его книжным собранием. Отечественная и зарубежная эстрада, классические народные песни и старинные романсы, песни бардов-шестидесятников, «цыганщина-эмигра-нтщина», бытовой и лагерный фольклор. Весь этот музыкальный массив постоянно сортировался и дополнялся, что-то через некоторое время отвергалось, что-то оставалось надолго. Особенно много «музыки» привозил Абдалов из своих зарубежных рейсов на паруснике «Товарищ».
Многие вечера мы провели, прослушивая, и переписывая друг у друга интересующие нас магнитофонные записи, которые в большом количестве циркулировали среди любителей, знатоков и энтузиастов. Ни одна праздничная вечеринка, ни очередной наш «междусобойчик», ни тихая, задушевная беседа на кухне не обходились без песен Высоцкого, Галича, Окуджавы, Кима, Клячкина и др. популярных поэтов-песенников, без цыганских романсов в исполнении певцов-эмигрантов, без русской классической песни, вернувшейся к нам с Запада.
Следует напомнить, что в те годы советский народ находился на строго официальной музыкальной диете. Осуждалось, клеймилось и запрещалось всё «мещанское, упадническое, чуждое героической современности». Некоторые из наших знакомых подвергались нападкам и гонениям со стороны властей за увлечение и распространение «не положенной» музыки, а один из них даже получил за это тюремный срок.
В 1964 г. фирмой «Мелодия» был выпущен альбом из десяти пластинок с оперными ариями, песнями и романсами в исполнении Ф. И. Шаляпина.
Мы долго находились под впечатлением этого, действительно, божественного таланта. А вскоре вышла трехтомная монография о жизни и творчестве великого певца. Абдалов был полностью покорен этой гениальной личностью, он стал собирать все доступные материалы о Шаляпине: газетные публикации, журнальные статьи, воспоминания современников, исследования, фотографии и т.п. Здесь нужно заметить, что Абдалов к тому времени собрал довольно солидную (примерно 200-250 шт.) коллекцию старых почтовых открыток с портретами русских литераторов, художников, музыкантов и др. знаменитостей. И он был очень горд, когда пополнил эту коллекцию подборкой из нескольких десятков портретов Шаляпина: «парадных», с Горьким, в группах с современниками, в гриме и одежде театральных ролей.
Отдавая дань своему увлечению музыкой, он неутомимо собирал песни русских поэтов, воспоминания о певцах и композиторах, самиздатовские тексты с бытовой и лагерной песней. Почетное место в музыкальном разделе его библиотеки занимали дореволюционные издания песенников и граммофонных каталогов. На мягких красочных обложках песенников - призывные заглавия, повторяющие названия популярной в то время песни: Маруся отравилась, Златые горы, Могила, Варяг, Гай-да тройка, Сухая корочка, Хаз-булат удалой, Кочегар, Ухарь купец и т.п. Некоторые песенники целиком посвящались кому-либо из знаменитых исполнителей, так у Абдалова были Цыганские романсы, петые А. Д. Вяльцевой и Лебединая песня – сборник в исполнении Вари Паниной. Каждый из этих песенников и каталогов сейчас представляет несомненную библиографическую редкость.
В последние месяцы он был прикован к постели, не мог читать любимые книги, и музыка из небольшого радиоприёмника, стоящего на столике у кровати, была последним утешением уходящей жизни.
За несколько недель до того, как неизлечимая болезнь скрутила его окончательно, он подарил мне два томика: Рассказы о книгах Смирнова-Сокольского и Скрещение судеб Белкиной, книгу, которую я давно и безуспешно разыскивал. На внутренней стороне переплётов красовался недавно изготовленный для него экслибрис. Вручая этот последний подарок, он гордился тем, что у него есть свой книжный знак, но в тоже время сожалел, что не смог наклеить эти знаки хотя бы на часть своих книг. Он назвал мне фамилию исполнителя этого экслибриса, но я её забыл…
Целенаправленно и старательно собранная в течение нескольких десятилетий библиотека, имевшая уникальный характер, доставлявшая много радостных и приятных часов общения, как хозяину, так и его друзьям, разделила печальную участь многих библиотек после смерти их владельцев. Как правило, наследники не «болеют» книгами, и великолепные собрания распадаются на части и фрагментики, дальнейшая судьба которых в тумане.
Священник отец Иоанн, отслужив панихиду по Абдалову, в краткой надгробной речи указал на тернистый, временами весьма трудный земной путь покойного, на его сложный, порою противоречивый характер. Посетовал, что ближайшие друзья Абдалова не в полной мере по-христиански приняли участие в его горестных последних днях, полных телесных и душевных страданий.
Горький, но справедливый упрёк духовного наставника нам, ещё живущим…
P.S. Настоящий материал подготовлен к годовщине смерти друга-коллекционера. Эти заметки ни в коей мере не претендуют на законченность и всеохватность в описании личности, характера, темперамента и увлечений Абдалова. Многое за давностью лет забылось, выпало из памяти, а много ещё и не вспомнилось.
Как говорили древние римляне: feci guod potu, faciont meliora potentes.
Февраль – март 2002
В.Ч.
Коментарі